Сектор был недорогой, рассчитанный в основном на пенсионеров, участки располагались тесно, но атмосфера там царила очень уютная, все соседи друг друга знали и сохраняли между собою ровные доброжелательные отношения.
Поселение целиком занимало небольшой холм, и издали, из машины, если подъезжать по шоссе, производило впечатление грозди зеленого винограда.
В то лето, когда пропал Чарли, Биллу исполнилось одиннадцать. Бабушка, разумеется, не позволяла ему выходить за внешние ворота, но благодаря своему лучшему другу он открыл, что если, поднеся электронный ключ-пластинку к замку на них, покинуть сектор через калитку и спуститься по склону холма, то можно оказаться на берегу тихого лесного озера.
Здесь всё заросло густым стелющимся ивняком, места были заболоченные, дикие. Только Чарли знал тропинку, ведущую к воде, никто из жителей сектора в озере не купался, говорили, что там повышенный радиационный фон и ещё какие-то загрязнения, в окрестностях Города по версии Главной Природоохранной Службы вообще не осталось чистых водоемов, кто-то даже божился, будто видел, как трепеща в воздухе сверкающими хвостами выпрыгивают вверх, играя, на рассвете, хищные рыбы-мутанты, и только богачи из бизнес-сектора сто девяносто восемь, расположенного на другом берегу, иногда катались по озеру на моторных катерах, оглашая таинственную вязкую тишину леса грохотом танцевальной музыки, громким смехом и плеском выбрасываемых за борт бутылок из под элитных сортов виски.
А Чарли не боялся озёра. Нисколечки. Он становился на плоский камень у самого берега, решительно стаскивал футболку и шорты, сбрасывал с узких подростковых ступней мокрые резиновые шлепанцы, и пройдя каких-нибудь два десятка шагов по замшелым деревянным мосткам, смело нырял в глубину. Вода глотала его целиком, её поверхность смыкалась над ним, точно жадные чёрные губы. Но он всегда выныривал, отряхивался, мотая головой, громко чихал и плыл дальше, по направлению к середине озера, так далеко, что его голова становилась точкой, потом возвращался, выходил, с трудом натягивал на мокрое тело одежду и глядя на Билла с лукавым прищуром, спрашивал:
— Ну как, хочешь попробовать?
Он называл это Крещением. Наделенный от природы невероятно богатым воображением, Чарли постоянно изобретал новые игры и забавы, регулярно что-то выдумывал; приписывая простым вещам удивительные свойства, он всячески приукрашивал доступный им маленький летний мир, состоящий из сектора, обнесенного высокой кирпичной стеной, озера и маленькой рощи на склоне холма, где они делали из тонких гибких ветвей эльфийские луки.
Особенно впечатлила Билла эта история о крещении водой озера, он услышал её впервые в утренней тишине леса, рассказанную таинственным голосом; крики болотных птиц и шелест сухого тростника дополняли повествование, точно музыка — радио спектакль. Очертания деревьев на поверхности водоёма чуть подрагивали от легкого ветерка.
Чарли присел на корточки на краю деревянных мостков, лицо его отразилось в глянце воды, как в стекле, и, медленно повернувшись к Биллу, он сказал:
— Это озеро волшебное. Оно забирает грехи. Искупавшись, выходишь из него совершенно чистым, если выходишь…
Билл смотрел на друга во все глаза.
— И та чистота остается с тобой надолго, целебная сила озера отваживает тебя от зла, делает лучше, добрее… — Чарли разбил озерную гладь, зачерпнув пригоршню, и полюбовался лужицей желтоватой болотной воды на своей ладони.
Билл тоже присел на корточки на мостках, некоторая часть его существа сопротивлялась, не желая верить, он привык к постоянным фантазиям Чарли, но эта история так ему понравилась, что жаль было сразу отправлять её в разряд законченного мракобесия.
— Откуда ты знаешь? — спросил он с сомнением.
— Люди говорят… — Такой довольно туманный ответ ни к чему Чарли не обязывал.
— Какие?
— Всякие…
Мальчик не стал больше расспрашивать, решив, что даже если приятель и сочиняет, теперь он, Билл, непременно рискнет хотя бы один разочек искупаться в этом озере ради того, чтобы самому проверить, захочется ли ему после этого быть плохим — таскать конфеты, ссориться с родителями и лениться пансионе — или нет.
На обратном пути, пока ребята поднимались по склону холма, и Билл упирался взглядом в русый, в мокрых клочковатых прядях затылок идущего впереди Чарли, его посетила ещё одна мысль, как можно определить, говорит он про озеро правду или всё-таки сочиняет. Билл загадал, что если приятель задумается, отвечая на его вопрос, то, значит, нафантазировал, а если ответит сразу…
— А что если утонешь? — спросил он.
— Грехи, значит, на дно потянули, — тут же, не размышляя ни секунды, ответил Чарли.
Ему в то лето шел пятнадцатый год, и Биллу было гораздо интереснее играть с ним, чем с другими ребятами, помладше.
Тогда он казался Биллу едва ли не пророком, больше десяти лет прошло с тех пор, Билл вырос, а Чарли так и остался мальчишкой; теперь Билл научился думать о нём как о ребёнке, но воспоминания от этого не только не потеряли своей прелести, но и приобрели ещё какой-то другой, невыразимый, грустно-нежный оттенок.
Чаще всего друг детства представлялся ему именно на озере, видеоряд памяти почти всегда начинался с этого кадра: вдали от берега поверхность воды сверкает словно металлическое блюдо, лучи солнца сквозь облака бросают на нее серебристые блики, Чарли стоит раздетый на камне, щурится, глядя на горизонт, поднимает руки, вытягиваясь всем телом вверх, так, словно хочет расти ещё быстрее…
Как-то маленький Билл, впервые заметив нежный пух у него под мышкой, спросил:
— Зачем у тебя там волосы Чарли?
— Не знаю, — рассмеялся тот, — выросли вот, — он слегка разбежался, сложил стрелой над головою руки и прыгнул, почти не возмутив тихую чёрную воду.
Стояло лето, безветренным зноем как тёплым маслом заполнена была заболоченная долина. И иногда Билл, не рассказывая об этом даже Чарли, приходил на озеро один. Во что бы то ни стало он хотел испытать его целительную силу, убедиться в её наличии, просто чтобы поверить, для себя одного, и никому потом не говорить, сделать это своей тайной…
Спускаясь по извилистой болотной тропинке мальчик всегда был полон решимости. «Сегодня обязательно получится, должно получиться.» Но когда он, уже сняв с себя всю одежду, точно так же как Чарли вставал на камень, худенький, белый, длиннорукий, и собирался, взяв небольшой разбег и зажмурившись, пригнуть в воду, всякий раз что-то останавливало его: он думал о своих грехах, которые, как ему казалось, обязательно должны были потянуть его на дно, вспоминал каждую мелочь, свои драки, непослушания и двойки, все те моменты, когда поступал не по совести, обижал кого-то или предавал… Этого оказывалось всегда так много, что шансов выплыть у Билла по его подсчетам не оставалось почти никаких, он представлял себе плачущую бабушку на берегу, протягивающую к невозмутимо гладкой воде дрожащие руки, разворачивался и понуро брёл назад к своей одежде, несколько минут тому назад наспех сброшенной на влажный мох…
А потом пропал Чарли. Его сначала долго искали по всему сектору, надеясь, что он просто куда-то спрятался, потом в лесу и, наконец, на озере. Из Города прибыли катера и водолазы в специальных гидрокостюмах, способных защитить от радиации и ядовитых укусов мутировавших рыб, существование которых оставалось под вопросом, однако Служба Спасения решила перестраховаться, обеспечив своим сотрудникам максимальную безопасность. Водолазы, похожие в своей сверхгерметичной экипировке на космических роботов из фантастических фильмов, прочесали загадочный водоем вдоль и поперёк, но так ничего и не нашли.
Тогда, много лет назад, Билл не сомневался, что именно озеро забрало его лучшего друга, и чувство несправедливости поначалу было даже сильнее, чем чувство потери; он не мог понять, за какие такие грехи озеро решило взять Чарли, зачем он понадобился ему, такой добрый, находчивый и весёлый… Пока велись поисковые работы, к берегу никого не подпускали, а потом болотный водоём и вовсе закрыли, наставили по всему периметру предупреждающих и запрещающих табличек, огородили колючей проволокой — взяв пробы воды, исследовав дно и проведя ещё какие-то исследования, экологи признали его во всех отношениях опасным для человека.
Билл потом несколько раз приходил туда, это было перед самым началом учебного года, ранней осенью, когда дни уже потянулись сплошь пасмурные, стало холодать, по утрам повисали над озером густые туманы, лес ронял в воду жёсткую сухую листву, и она лежала на её чёрной зеркальной поверхности у берега как чешуя, слегка покачиваясь в случайных потоках.
Билл приходил, останавливался возле заграждения, аккуратно просовывал голову в самый широкий из зазоров между проволоками, чтобы улучшить обзор, и подолгу всматривался вдаль, туда, где зияли белесые просветы между стволами деревьев, и иногда ему казалось, что он может различить знакомый кустарник на берегу, полусгнившие деревянные мостки, а на них одинокую фигуру мальчишки, сидящего на корточках…
